114

Пусть догорают звезды, пусть ежится от стужи
Обветренное солнце в сентябрьский холодок.
Пусть одинокий голубь над головою кружит,
Издалека похожий на маленький платок.

Пусть будет много солнца, и побежать к опушке,
Где тень от старой ивы стоит на бережке.
Оранжевые листья — как солнечные стружки,
И—верно, не уместятся в заплатанном мешке!

115

Пахнет пылью бездонное небо,
пахнут осенью пыльные листья.
Выцветают зеленые дали,
выгорает озерная синь,
И далекое пыльное солнце
от осенней усталости злится,
И вплетается в желтые космы
постаревших за осень осин.

Скоро лапчатым падать снежинкам,
прилетят безголосые птицы.
Скоро я на стекле запотевшем
нарисую мизинцем коня;
Скоро ты, возвратившись с мороза,
принесешь в белый дом небылицы
И широкие красные листья
всех оттенков живого огня.

116

Под дождем обрываются листья, облака по-осеннему ходки.
Приготовились, встав друг за другом, в дальний путь тополя-одногодки.
А порой опускается небо и ложится на мокрые крыши,
И в тумане, боясь обессилеть, не шныряют летучие мыши.
У окошек блестящие стекла на стоячие лужи похожи,
И, беспомощно вскинув руками, поскользнулся неловкий прохожий.

Я не стану смотреть на дорогу, на обмытый до блеска булыжник,
А придумаю длинную песню, где к ручью приближается лыжник,
Где молчат, нагруженные снегом, неподвижно стоящие ели,
И бежит человек между ними, торопясь к своей радостной цели.
От полдневного света до ночи промежуток предельно короткий.
Под дождем обрываются листья. Облака по-осеннему ходки.

118

Соловей у меня в груди,
Беспокойный, строптивый друг.
Я шепчу ему: «Погоди!
Ведь еще не расцвел урюк.

Ведь еще на дворе мороз
И сердито сверкают льды.
На снегу возле спящих роз
Голубиных семейств следы».

Вдаль бегут, на закат клоня,
Человеческие пути.
Смерть, ты можешь настичь меня,
Но скажи соловью; «Лети!»

119

Чистыми, прозрачными, сквозными
Днями золотого сентября
Ситцами багряно-расписными
Долы одеваются не зря.

Что-то есть тревожное в природе,
Праздничное что-то в небесах,
Что-то есть задорное в народе,
Взвесившем усилья на весах.

Празднично и чуточку печально
Теплые проходят вечера.
Небо высоко необычайно,
Много холоднее, чем вчера.

Ты, мое недремлющее небо!
Ты, моя суровая земля!
Радуешься жертвенности хлеба,
Только с кем-нибудь его деля.

120

Окутавшись розовой дымкой труда,
Плывут пароходами в ночь города.
Плывут величаво, с достоинством звезд,
Поднявшись во весь титанический рост.

Плывет в бесконечность мой город родной,
Туманы обходят его стороной.
Бурджар, растворив в своих водах луну,
Лениво катит золотую волну.

Бессонен вокзал, и, бессонницей горд,
Гудит растревоженным пчельником порт.
Я тоже плыву по безбрежным мирам,
И купол небесный ночами мой храм,
Великий, таящий в себе чудеса
И самых любимых людей голоса.

Плывет по гигантским волнам бытия
Загадка вселенной — планета моя.

121

Мой древний мир, как ты хорош и молод!
Как искренне сияют небеса!
Твердит свое тяжеловесный молот,
И жизнеутверждают голоса.

Я для тебя, наверно, как пылинка,
Как искорка нетронутого льда.
Но ведь звучит проникновенный Глинка
И Пушкин не замолкнет никогда.

Любая забывается утрата,
Но безучастность исстари виной.
А я перед тобой не виновата, —
Вот разве песней грустною одной.

122

Ты можешь жить и за сто с лишним лет,
Жить тускло, безразлично, бесполезно,
Десятилетья праздновать помпезно,
Любому улыбаясь пустяку,
И солнцу, и луне, и ветерку,
Мечтать о пирогах, о новоселье,
По датам консервировать веселье
И горести надежно забывать,
Любуясь на весенние соцветья.
Зачем оно, такое долголетье?!

Зачем оно, когда плоды труда
Десятилетий стоят иногда,
А подвиг — жизни. И стоят потомки
Почтительно пред подвигом таким.
Ракетами взрываются потемки,
И сила человеческой руки
И разум — покорители Вселенной,
Строптивой, вечно жаждущей, нетленной,
Что словно говорит тебе: «Сгори,
Но эти звезды миру подари!»

124

Бьет во мне неистовая сила.
Как она такою стать могла?!
Словно я ни разу не просила,
Никогда убитой не была.

Пусть мне больно, холодно и скверно, —
Бей меня! Я буду только хохотать
Весело, задиристо и гневно, —
Затаенной силище под стать.

Словно слишком крепкого простора
Выпила, — и он горит в груди.
Словно я — летящий к правде скорый.
Враженька, а ну, останови!..

125

Бродит сон по заснеженным улицам,
Бродит ветер, и холод, и тьма.
Словно сытая кошка, балуется
И бросается снегом зима.

Это я полусонные шорохи
И обветренный цокот шагов, —
Словно чем-то загадочным дороги, —
Положила в тетрадку стихов.

Пусть живут, дожидаются старости
И февраль, и безлунность, и снег.
Ничего нет прекраснее радости,
Что умеет создать человек.