061

Тоненькая девочка из детства,
Что так строго смотришь на меня?
Привыкают женщины смотреться
В зеркало перед началом дня.

Дорого даются откровенья,
И не все значения чисты,
Но вовек не оборвутся звенья
С радостью врожденной правоты.

Иногда я становлюсь тобою,
Тополиный пух, смеясь, ловлю,
Камушки коричневые мою,
Звездочку прищуриться молю.

Мы с тобой единое. Я знаю —
Ты исчезнешь в миг один со мной,
И порой тебя я заклинаю,
Чтобы не шептала за спиной.

Сколько ты напутала мне в жизни,
За меня слова произнося!..
В дерзкой вере, словно в героизме,
Сила сердца проступает вся.

Пусть сложилась жизнь не так, как надо,
И порою душит тишина —
Нет во мне скептического яда
И мечта по-прежнему нужна.

По ночам немыслимое снится —
Синий снег, багровый плюш вершин…
И всегда лицо твое дымится
В зеркале, сквозь сеть моих морщин.

063

Мне нынче подарили тишину
И блики солнца на бумаге белой:
Поэзии божественной страну
Немилое мне заслоняло дело.

Я окунулась в тишину мою,
Как в озеро, таящее рубины, —
Мелодией, родившейся в раю,
Мне показался голос голубиный.

Мне в день рожденья принесут кольцо,
И хан-атлас, и гроздья винограда,
И будут мне заглядывать в лицо,
И удивляться будут, что не рада.

Но, вспоминая милую страну,
Скажу, над гроздью наклоняясь спелой
«Дарите мне лишь только тишину
И блики солнца на бумаге белой!»

064

ЛУНЫ

Луны мне снятся. На разных широтах
Светят по-разному лунные лики,
Реки дробят их студеные блики,
Лунные нити шевелятся в гротах,
Словно покрыто цветочной пыльцой,
Древней луны вездесуще лицо.

Смерти хотела я. В желтом сиянье
Горькие истины тихо листала,
Где-то залетная птица свистала,
Липа застыла, как изваянье.
Над головою плыла, как вина,
Горестным нимбом большая луна.

Трогала я полумесяц унылый
Над мусульманскою старой могилой.
В лунном сиянии шла на восток,
Мяла ореховый сочный листок,
Падала ниц, растворялась в ночи,
Гладила жесткой рукой кирпичи.

Луны смотрели мне в душу тревожно,
В лужах лоснились, в колодцах цвели,
В прошлое тропкой блестящей вели,
На полотне отражались дорожном,
Всюду, казалось, проникнуть могли.

В юности нам не сидится на месте.
Сладко на черной качаться волне,
К лунному диску плывя на спине
И никаких не желая возмездий.
Сколько их, лун, облаков и созвездий,
Словно в реке, отразилось во мне?

066

СЕРДЦЕ АЗИИ

Нет и не было никогда
Немоты в азиатской ночи.
Скажут: «Это стучат поезда!» —
Сердце Азии это стучит!

Я в Гиссарской долине была,
В Гарме с веток срывала урюк,
Пиалушку кумыса брала
Из хозяйских заботливых рук.

«Питьпильдык!» — вдруг звучало в траве,
Птица друга звала: «Питьпильдык!»
Путник ковш поднимал к голове,
И взволнованно прыгал кадык.

Спать ложась на узорной кошме,
Прижималась я ухом к земле,
Чьи-то тени шептались во тьме,
Искры нехотя гасли в золе.

Тук… Тук… Тук… Тук… Тук… Тук…— без конца,
Сердце било во мне: Тук… Тук… Тук…
Может, это сливались сердца
В равномерный настойчивый звук?

Города проплывали в глазах,
Жадно волны глотал акведук,
Шар земной утопал в голосах,—
Но звучало в ушах: Тук… Тук… Тук.

Встану ночью. Окно отворю —
Азиатская полночь звучит.
Улыбаясь, себе говорю:
«Сердце Азии это стучит!»

068

Есть во всех нас любовь к огню.
Доверяем мы фонарям.
Зданье, будничное во дню,
Освещается, словно храм.

В черном небе плывут огни
И качаются на воде,
А погаснут на миг они, —
Значит, где-нибудь быть беде.

Венчик газовый — как цветок.
Янтарем отливает чай,
Ароматен любой глоток…
Первобытный огонь, прощай!

069

Пойду по тропке. Выйду к кишлаку
И оглянусь на суету квартала.
Я чуточку от города устала,
И хочется к живому огоньку
Присесть поближе и смотреть, как пляшут
Седые гномы в красных колпачках,
Платочками оранжевыми машут,
Зажатыми в горячих кулачках.
Задумчивая бродит там корова,
Груз вымени торжественно неся,
Глядит на руки, корочки прося,
И кажется, лизнуть тебя готова.

Все разговоры наших редких встреч
С хозяйкой о посадках, о поливе,
О ребятишках и о синей сливе,
И не беда — коверкать буду речь,
Она смешает русское с узбекским,
Слова дополним мимикой, движеньем,
Чтоб остроту веселых фраз сберечь,
Наполненных взаимным уваженьем.
На смуглом пальце вдруг блеснет колечко,
Присядет на веревку стрекоза,
Прищурит на мгновение узбечка
Живые черносливины-глаза.

Чем связаны мы? Красотою неба,
Тропинкой узкой, кружевом листвы,
Рекой, бормочущей то быль, то небыль»
Иль свежестью картофельной ботвы?..»
Иль в нас обеих красота народа,
И радость, и печаль, и правота,
Единые усилья и борьба,
Единый хлеб, единая природа
И женская единая судьба?

071

Мне не плакать от ветра,
Хоть когда-то ему
«Окаянный!» кричала,
Задыхаясь, во тьму.
Степь была беспредельна
И как скатерть гола —
Дать защиту от ветра
Никому не могла.
Слезы скупо светились,
Волос дыбом вставал,
Словно колокол, юбку
Ярый вихрь надувал.
Много солнечных красок
В городской пестроте,
Вдоволь солнца и света,
Да просторы не те.
Как заморыши ветры,
Вяло треплют листву,
Меж надменных строений
Не бывать озорству.
Пахнет теплым асфальтом
От зари до зари,
Вопросительно смотрят
По ночам фонари.
Как мне хочется снова
Побродить по степи!
Чтобы полымя маков,
Чтоб, куда ни ступи, —
Расстилалися травы,
Как зеленый палас,
Чтобы волосы дыбом,
Чтобы слезы на глаз!