Архив рубрики: Луны

ТЕ007

Цикл ЛУНЫ

007

Суровый пращур в свой последний день
Имел лачугу и худой плетень.
Но завещал мне, закрывая веки,
Оранжевое солнышко навеки,
Шатры Памира, водные атласы,
И горное кипение Таласа,
И желудей, и листьев вороха,
И матового инея меха.

Он дал в наследство и ковыль мне русый,
Черешен полированные бусы
И алое, как оболочка перца,
Любовью переполненное сердце.
Я благодарна пращуру и рада,
Что от рожденья сказочно богата.

ТЕ008

008

Белое облако к югу поплыло.
День занимается, пахнет осокою.
Стадо, спускаясь к реке, напылило
И замутило ее, неглубокую.
Где моя родина! Там ли, за верстами,
В городе, шумом полуденным залитом,
С небом, проколотым мачтами острыми,
С теплыми-теплыми красными звездами,
Словно прогретыми солнышком за лето!
Где моя родина! В длинном вагоне ли,
В хитросплетенье малинника старого,
Там ли, где горы снега свои подняли
Кверху, подальше от мокрого, талого!
Там ли, где девочка — рыжие волосы —
Долго играла каменьями плоскими,
Пальцем на лбу сделав грязные полосы,
Слушала ветер с его отголосками!
Родина! Холод воды взбудораженной,
Ком облаков, не успевших пролиться,
Рельсы, ведущие к роще, наряженной
В кружево ярких клеенчатых листьев.
Родина! Всплески пронырливой щуки,
Годы любви, ожиданий, стремлений,
Мамины теплые, мудрые руки
В гуще желтеющих, хрупких растений.
Там, где дома упираются в облако,
Скользкие ночи, цветные зарницы,
Мутные блики булыжника мокрого…
Может, и правда, что нет ей границы!

ТЕ009

009

По шершавой тропке всадник скачет
Издалека, от стальных путей,
Опьянев от ветра и удачи
И своих мальчишеских затей.

Вот он въедет в круг веселый света,
В юртах пробудятся голоса.
От костра малинового цвета
Вспыхнут лошадиные глаза.

Для порядка поворчав немножко,
Мол, не надо ездить по ночам, —
Глянцевые, теплые лепешки
Вынесет старуха Ходыча.

И пойдут ночные разговоры.
Горы отодвинутся во тьму,
Потускнеют звездные узоры,
И не будет скучно никому.

Завернувшись в полушубок старый,
Скажет мальчик ломаным баском,
Что гонял он по горам отары
По траве росистой босиком.

Что ловил у родника удода,
Что не хочет слушать ни о чем,
Но сюда приедет через годы —
Только не мальчишкой, а врачом.

И никто словам не удивится.
Станет тихо. Огонек щедрей
Озарит задумчивые лица
Севших в полукруг богатырей.

ТЕ011

011

В час полуденный камни, как тело, теплы
И как будто бы ждут человеческой ласки.
Временами на них греют лапы орлы.
Прикрывая плевой свои бусины-глазки.

Камни слушают с вечным вниманьем века,
Ожидая земных и небесных явлений.
Даже цокот подкованного каблука
Не спугнет освященной столетьями лени.

День за днем — изумляться, тревожить, любить…
Все мы где-то в пути безнадежно устанем.
Если камнем когда-то придется мне быть —
Я хочу быть тепло излучающим камнем.

ТЕ012

012

СЕРДЦЕ АЗИИ

Нет и не было никогда
Немоты в азиатской ночи.
Скажут: «Это стучат поезда!»
Сердце Азии это стучит.

Я в Гиссарской долине была,
В Гарме с веток срывала урюк,
Пиалушку кумыса брала
Из кокетливо крашенных рук.

«Питьпильдык!» — вдруг звучало в траве.
Птица друга звала: «Питьпильдык!»
Путник ковш поднимал к голове,
И взволнованно прыгал кадык.

Спать ложась на узорной кошме,
Прижималась я ухом к земле.
Чьи-то тени шептались во тьме,
Искры нехотя гасли в золе.

«Тук… Тук… Тук… Тук… Тук… Тук…» — без конца
Сердце било во мне: «Тук… Тук… Тук…»
Может, это сливались сердца
В равномерный настойчивый стук!

Города проплывали в глазах,
Злые волны глотал акведук.
Шар земной утопал в голосах,
Но звучало в ушах: «Тук… Тук… Тук…»

Встану ночью. Окно отворю.
Азиатская полночь звучит.
Улыбаясь, себе говорю:
«Сердце Азии это стучит!»

ТЕ014

014

В ПУТИ

Огни Казалинска и свежесть Арала!
За что только время меня покарало
Оседлостью сонной, степенностью дней,
Покоем заученных с детства огней!..

Всё молодо в мире, хоть сам он не молод,
Хоть древен его титанический голод
К прекрасным творениям, чувствам, словам,
Великим событьям и гордым правам.
Я тоже жадна, первобытно жадна, —
Любая мелодия сердцу годна,
Любое свеченье, любые зарницы
И ярким умом освещенные лица.
Я слушаю жадно и жадно смотрю,
О возрасте вспомнив, по-женски хитрю,
И жадно, с врожденной пытливостью зренья
Хватаю цвета, переливы, горенья,
Речонок безвестных приниженный плеск
И газовых труб металлический блеск.

А версты азартны, как юркие осы:
Летят, истерично жужжа, под колеса.
И солнце, что с вечною страстью горит,
Нисколько за жадность меня не корит.

ТЕ015

015

Позабуду разве я пыльные края!
Солнечная Азия, колыбель моя!
Степи желтоватые, белые хребты,
Зрелого хлопчатника дымные черты.

Скажут мне однажды в мартовскую стынь:
«Что тебе жестокая красота пустынь!
Что тебе далекая горная река,
У кибитки глиняной запах кизяка!
Ты теперь по-новому жизнь свою наладь —
Чтоб хрусталь на скатерти, тишина да гладь…»

Только что хорошего в этом — не пойму!
Душно мне становится иногда в дому.
Очутиться хочется в юности опять,
В фартук парусиновый хлопок собирать.
После ливней бурную видеть Исфару,
Под арчой мохнатою переждать жару,
С неизбывной нежностью озирать хребты,
Подчиняться радостной власти красоты.

ТЕ016

016

СЕМИРЕЧЬЕ

От родины моей далёко города,
И за ночь не дойти до Каракола,
И надвое долину расколола
Цветной полоской горная вода,
Урча в каменьях, вымытых и голых.

С хребта горы сползают родники.
Ветвистые кустарники колючи.
Под тенью мимолетной тучи
Шуршат травой курганы-двойники,
Взбираясь на обветренные кручи.

Давно ли я смотрела на закат
Из глубины померкнувшей долины,
Лепила птиц из желтоватой глины,
Тайком рвала незрелый виноград,
Что изгибался в зарослях низины.

Когда-то пил мой дедушка кумыс
От черной крутобедрой кобылицы,
И тень большой, раскрылившейся птицы
Броском к земле проваливалась вниз,
Чтобы опять, высматривая, взвиться.

Я помню, приходил к прибрежному оврагу
Безносый человек с огромной бородой
И наклонялся тихо над водой,
Ладонями разбрызгивая влагу.
Однообразной, длинной чередой
Тянулись дни, не прибавляя шагу.

От родины моей далеко города —
Там хлесткие дожди и паводок обилен,
А по ночам осматривает филин
Жующие под звездами стада,
И камень опрокинутый намылен
Водой, не высыхает никогда.

Там каждый день казался мне новей,
И было много незнакомых звуков,
А дедушка казался мне сильней
Привидевшихся в снах богатырей,
Он брал в карманы сладости для внуков
И бил кнутом плечистых сыновей.

Прошли года — и медленно, не вдруг
Растаял запах дедовского дома.
Мне каждый день все больше недосуг
О нем мечтать, а город незнакомый
Со временем становится родным…

Но в грустный час, когда слова бессильны,
Власть настоящего слабеет надо мной, —
Я становлюсь вдруг маленькой, смешной.
Неотличимой от родных курганов,
Я различаю средь травы легко
Усатые головки горных злаков.
Я так люблю, что сердце ни с чего
Готово петь, и тосковать, и плакать.

Прошли года. И родина моя
Необозримо разрослась в пространстве.
Вошли в нее большие города.
Мне Семиречья больше никогда
Не посещать с бывалым постоянством.

Но в смертный час, когда погаснет зренье
И горе потеряет остроту,
Я на одно великое мгновенье
К полузабытой хижине приду…

ТЕ019

019

Свет далекой звезды пробивается трудно сквозь тучи,
Настороженно светят сквозь глубокую тьму огоньки.
Человеческий слух темной ночью становится чутче:
Я, мне кажется, слышу тихий шепот реки.

Слышу я, как, цепляясь за сучья, туманы
Невесомо ползут, наполняя кромешную мглу,
Как, тревожно дыша, шевелятся над крышей платаны
И тяжелые капли ползут по стеклу.

Свет далекой звезды бескорыстно мне светит ночами,
Помогает мне жить и рождает звучанья во мне,
Словно греет меня долголетняя дружба очами,
Добродушной звездой желтовато светясь в вышине.

ТЕ020

020

За стеной ребенок громко плачет —
Прошлой ночью там родился мальчик
И за время первого денька
Понял смысл тепла и молока.
Жизнь прожить — не поле перейти.
Перевалы встретишь на пути,
Будут ветры иногда грубы,
Будет напряжение борьбы.
Дни прекрасны, как ни говори, —
Наполняют светом янтари,
Выжигают вымерший камыш,
Тарахтят железом старых крыш,
Выгибают радугой вдали
Все оттенки неба и земли.
Жизнь прожить — не поле перейти.
Надо все уметь перенести,
Горечь моря ощутить во рту,
Ненависть понять и доброту.
За стеной ребенок громко плачет —
Прошлой ночью там родился мальчик…
Этот мальчик лет через пяток
У отца потребует свисток.
Этот мальчик, сидя у окна,
Будет думать: «Где теперь луна!»
«Почему под остролистой веткой
Навсегда зарыли человека!»
«Почему нельзя ходить во тьму,
И сова не видит — почему!»