118

АИМ

Там, далеко, средь синих миражей,
Горбов песчаных в порослях колючих,
Привычного к безводью янтака,
Стоит, наверно, гордо пирамида,
Когда-то нареченная «Аим»,—
Геодезистов вездесущий знак,
Сколоченный из толстых бревен.
Он почернел и стал щербат
От крошечных песчинок, что взлетают,
Как насекомых вольные рои.
Я видела: на кончик пирамиды
Порой садились отдыхать орлы.
Презрительно смотрели на людей,
Что собирали для костров янтак,
Высасывали жаркими губами
Кровь из проколов кожи на руках.
Солоновата кровь. Я это знаю.
А самая крепчайшая любовь
Бывает в тягость, если ты не любишь.
И там, в песках, на высоте Аим,
Она меня невольно злила.
Чтоб собственное чувство оправдать,
Я недостатки в любящем искала.
Смотрела в темно-серые глаза,
Обросшее лицо, обломанные ногти,
И кривизна кавалерийских ног,
И преданность слепая раздражала!
А откровенный взгляд пугал.

Прекрасны оратории ветров
Средь темноты, безлюдия, простора,
В них голоса каспийских волн
И, кажется, как будто плачут чайки,
Поют пески и небеса поют.
Противоборствует напору пирамида,
Поскрипывают палки и брезент.
И каждый думает о смысле жизни,
Он так велик, а иногда ничтожен!
В одном сознаньи — это целый мир,
В другом — семья, достаток, дети,
А то лишь только хрусткие бумажки
С затейливыми знаками внутри.

В расшатанной палатке у Аима
Стихотворений не писала я,—
Душа моя еще формировалась.
Она было особой, как у всех,—
Штампованных, как будто пятаки,
Душ на планете вовсе не бывает.
А человек любил мои глаза,
Литое тело в ситце полинялом
И волосы волнистые любил —
Он женщину во мне любил.
Ему, наверно, часто снились
Свои младенцы на моих руках.
Я чувствовала это и смеялась,
Отодвигаясь от его руки.
Потом во мне проснулась жалость —
От жалости далеко-ль до любви?!
Но все прошло… Средь синих миражей
Стоит Аим, исхлестанный ветрами.
Жизнь не изнежила меня.
Стихи и сын — все то, что я имею,
Вое, чем горжусь и думаю о чем.

Но изредка мне преграждает путь
Сверкающая черным лаком «Волга».
Он у руля, и рядом с ним жена,
Поблекшая чуть-чуть, но хороша
Спокойствием и гордостью хозяйки.
Он думает, наверно: «Поэтесса
Что стоит мне обдать тебя
Дорожной грязью, смешанной со снегом!»
Стоит Аим… А я иду домой
И наклоняюсь над листом бумаги.
Без сожаленья о былом…