062

О, моя бессонница! Ты, как злая женщина,
В темноте злорадствуешь, на свету молчишь.
Драгоценным месяцем синева увенчана,
На железной жердочке вздрагивает чиж.

Что тебя упрашивать? Что с тобою ссориться,
Лучше с неизвестностью думой поделюсь.
Я тебя приветствую, наглая бессонница,
И, сказать по совести, чуточку боюсь.

063

Тиктурмас — это груды бугров.
Обгоревшей травы желтизна.
И широким наплывом ветров
Обдувает могилы весна.

Тиктурмас—это каменный сон
И холмы мусульманских могил.
А ручей, разгонись под уклон,
Серый холм без остатка размыл.

В разоренной могиле темно,
Пахнет гнилью от множества лет,
И сидит, и белеет давно
Прислонившийся к стенке скелет.

Тиктурмас темноват при луне.
Каждый куст над рекой как скала.
Показалось, наверное, мне:
Шевельнулся осколок стекла.

Слышно здесь лишь рычанье реки,
И я думала несколько раз:
Ну, зачем это, взятый в тиски,
Нарушает молчанье Талас?

064

На земле несчастливых не любят,
За слепую доверчивость бьют,
Тонконогие елочки рубят,
Зло ласкают и сладостно лгут.

Все бывает… На этой планете
Черт и ангел бок о бок живут.
Рвут акулы крепчайшие сети,
Расцветает застенчиво джут.

Никогда не насмотришься вдоволь
На закаты, на солнечный снег,
На унизанный серьгами тополь
И созвездий торжественный бег.

Хорошо!.. Только почки урюка
Раскрываются тоже не вдруг.
Целый век домогаешься друга,
Целый век ждет признания друг.

065

Как будто бы в скрипичной глубине
Заложены звучания во мне —
Свист ветра, колебания листвы,
Скрип лезвий прорастающей травы.
Шуршанье сухостоя в камыше
Строкой перерождаются в душе.
Я чувствую, как тяжко муравью
Былинку перетаскивать свою,
Как ловит воздух радостный птенец,
Сквозь скорлупу пробившись наконец,
Как в полусне летящая пчела
Блик солнечный за медонос сочла.
. . . . . . . .
Пускай травой былое поросло, —
Как хорошо, что забываешь зло.
Как хорошо, что есть голубизна,
Что день за днем чарует новизна,
Что радость жизни в голосе щегла,
Что хочется душевного тепла.

066

Пойду по тропке. Выйду к кишлаку
И оглянусь на суету квартала.
Я чуточку от города устала,
И хочется к живому огоньку
Присесть поближе и смотреть, как пляшут
Седые гномы в красных колпачках,
Платочками оранжевыми машут,
Зажатыми в горячих кулачках.
Задумчивая бродит там корова,
Груз вымени торжественно неся,
Глядит на руки, корочки прося,
И кажется, лизнуть тебя готова.

Все разговоры наших редких встреч
С хозяйкой о посадках, о поливе,
О ребятишках и о синей сливе,
И не беда — коверкать буду речь,
Она смешает русское с узбекским,
Слова дополним мимикой, движеньем,
Чтоб остроту веселых фраз сберечь,
Наполненных взаимным уваженьем.
На смуглом пальце вдруг блеснет колечко,
Присядет на веревку стрекоза,
Прищурит на мгновение узбечка
Живые черносливины-глаза.

Чем связаны мы? Красотою неба,
Тропинкой узкой, кружевом листвы,
Рекой, бормочущей то быль, то небыль,
Иль свежестью картофельной ботвы?..
Иль в нас обеих красота народа,
И радость, и печаль, и правота,
Единые усилья и борьба,
Единый хлеб, единая природа
И женская единая судьба?

068

Брала я в руки золото, янтарь,
Алмаз граненый подносила к свету.
Смотрела на тяжелую монету,
Когда-то отчеканенную встарь.

И серьги самородка-ювелира
Пленили душу тонкостью резьбы…
Нет на сокровищах следов борьбы
И вечной неустроенности мира.

Они как сказки из страны чудес,
Необозначенной на самых точных картах,
Но в них живет могущество азарта,
Живет очарованье для сердец.

Но и минуты жизни не купить
За ценности всего земного шара,
Хоть тех, кто поклоняется им яро,
Они заставят плакать и глупить.

069

Я знаю о земле и о любви
Не слишком много, — мир неиссякаем
В мельчайших проявлениях своих.
Бывает грубой правота людская
И тягостным иной любовный стих.
Я шла по жизни, как по трудной тропке,
Которая ведет на перевал.
На новый год стреляли где-то пробки,
А кто-то безутешно горевал.
Военный хлеб коричневый и клеклый
Как драгоценность я домой несла,
Под праздники упрямо мыла стекла.
Истошный вопль влюбленного осла
Врывался диссонансом в дорогое,
Но если б предложили мне другое —
Его наверняка бы не взяла.
Босую ногу погружая в пыль,
Я чувствую тепло земли живое…
Чуть светится сквозь мрак полночный гниль,
Слепой росток, пошедший от подвоя,
В грядущее нацелен, словно я —
Живое сердце, плод земли родимой,
Звучащее не песней лебединой,
А зрелой полнотою бытия.

070

Жить! Повторяться в зеркалах воды,
Двоиться в миражах, струиться в звуках
Рождать неповторяемое в муках,
Душевной домогаясь теплоты!
Все это — жить. Все это ждать и верить,
Сердечной болью горестное мерить,
Трагическое видеть и молчать,
Когда безмерно хочется кричать.

071

Расчерчивая синеву углами,
Уже тоскуют в небе журавли,
Поблескивают звездочки роями
И падают, как новые рубли.

И кажется порою мне, что слышу
В глухие ночи звоны серебра,
Я занавеси белые колышу,
А полночь азиатская добра.

В ней столько сини, столько лунных бликов,
Восточных вероятностей и поз, —
Что, и не глядя в зеркала арыков,
Воспримешь ее сказочность всерьез.

И полетишь. В безбрежности воздушной
Холодные туманности легки,
А на земле мерцают добродушно
Несметные родные огоньки.