052

Хожу по бескрайним дорогам,
По тропам звериным хожу,
Твореньям дивлюсь недотрогам
И каждым цветком дорожу.

Все хочется снова и снова
Пройти, повстречать, пережить
И выдумать новое слово,
И новую песню сложить.

Случалось мне плакать от боли,
Случалось мне петь от тоски,
По горькой расхаживать соли,
В бурьянах искать колоски.

И жить не хотелось порою,
Случалось, немела душа
И все, что в несчастье я скрою,
Ложится на душу, как ржа.

Заснут утомленные совы
А ветер рассветный поет,
И хочется снова и снова
Увидеть, как солнце встает.

053

ЧАРАС

Все равно к тебе приду
С полной сумкою чараса.
Вазу синюю найду —
Тяжелейной станет ваза!

Синий, синий наш чарас
Пудрой голубой припудрен.
Но хорош и без прекрас
И как будто целомудрен.

В детстве хочется сорвать
Необычное у часа.
Я ходила воровать
Гроздья синие чараса.

Виноград брала в подол.
По реке во тьме бродила…
Не смотрела я на стол,
Когда в комнату входила.

Там всегда стояла ваза.
Ваза, полная чараса.

054

Вы родные мне, пчелы! Ведь предки мои
Карасайские весны средь ульев встречали.
Как моторы гудели живые рои, —
Человеческой сроду не зная печали.

Вы родные мне, пчелы, и я узнаю
Те цветы, что несут медоносную сладость,
Без причины убить не посмею змею,
Непосредственность чту, исповедую радость.

О любви не поют мне давно соловьи, —
Но сердечность людей принимаю, лучась, я.
Пчелы, — щедрые сестры мои —
Только труд ваша мера житейского счастья.

055

Град бил меня дробинами.
Меняли птицы перышки.
Всю зиму под рябинами
Лежат живые зернышки.
Позябнут и понежатся,
Росточком вверх потянутся.
Восток порой чуть брезжится,
А красотою станется.
Неважно — что бессонница,
Неважно, что неможется.
Янтарной сластью полнится
Урюковая кожица.
Не умереть от радости.
Любовь — вооружение,
Оберегают святости
От самоунижения.

056

Что тебе до судьбы моей,
Что тебе до любви моей,
До мировой суетности,
Старый карельский лес?!
Будешь кружить красотой своей,
Будешь учить правотой своей,
Радовать задушевностью
В зелени вечной весь.

057

О небо, небо! В свой последний час
Хочу тобой налюбоваться вдоволь.
В рассвете солнечном лучась,
Влюбленный в небо, серебристый тополь.

Слюда лучится, дремлют валуны,
Вдыхая в упоеньи, как живые.
В летящие светила влюблены,
Поют о чем-то травы полевые.

И ласточкам, и цаплям, и стрижам
Сны голубые поздней ночью снятся.
Волнует небо многих горожан
И заставляет малышей смеяться.

Смех радости — хороший нежный смех,
Как колокольцы средь немых строений.
Весенних трав холодноватый мех —
Зачаток всех счастливых настроений.

Я это небо как святыню чту.
Мне сладок запах солнечного хлеба.
А каждую хорошую мечту
Безмолвно дарит человеку небо.

058

В ДОЛИНЕ УГАМА

Еду по дну моря. Буйно цветет айва,
Пышно кудрявится клевер, кланяется трава.
Пчелы взлетают с веток, низко летят шмели,
Полнится встречный ветер запахами земли.

Здесь, меж стволов ореха, стайкой пройдут мальки,
Станут бесцветной тиной яркие васильки.
В круглый очаг кибитки рак заползет вздремнуть,
Скользкое тело щуки вздыбит у двери муть.

Море, грядущее море! Будешь ли теплым ты?
Ведь на вершинах белых медленно тают льды.
Шумный Чаткал неистов, и зелена Кок-су,
Солнце пронзает брызги спицами на весу.

Сколько еще нам надо дерзости и любви,
Чтобы стихийной силе замыслы дать свои,
Чтоб даже буйный ветер стал, наконец, не чужд
Доброй, затейливой мысли и человеческих нужд.

059

Я ночь люблю. В ней столько обаянья,
Фантазий лунных, синей тишины,
Как будто сокровенные признанья —
В ней нежные мелодии слышны.

Собачий лай, далекий и тревожный,
Тоску по верстам порождает вдруг,
Заветное становится возможным
И кажется волшебным каждый звук.

Захочешь, поплывут перед глазами
Цветные очертанья дней,
Былое отзовется голосами
И сущее становится видней.

Мне ночь дарила отдых и отвагу, —
Духовные прозрения тихи.
В полуночи просились на бумагу
Судьбы моей и совести стихи.

А жизнь что ни мгновение — короче
И страшно разменяться на гроши, —
Пускай плывут торжественные ночи
Глубокой, созидающей тиши.

060

На склонах хребтов Алатау
Столпились тяжелые тучи, —
Извечной природе во славу
Снегами окутали кручи.

Вечерние линии строже,
Пропахла дорога бензином,
И солнце на бархатном ложе
Гигантским лежит апельсином.

Направо суровые горы,
Налево бескрайность долины,
Зеленою черточкой «скорый»
И реденький строй тополиный.

Бессмертную прелесть вселенной
Постигнуть нельзя по картинке.
Поэзии сущность нетленной
Заложена в каждой былинке.

Склонись у кювета над нею,
Возьми невесомую в руки
И, строки шепча суховею,
Почувствуешь тяжесть разлуки.

061

Если бы снова поехать в Хаит, высокогорный Хаит!
Двигаться конной и пешей неделями в гору.
Может быть, встретится снова подросток Боит
И величавые пики откроются взору.

Мальчик таджикский, мы объяснялись с ним жестами часто
И, обжигаясь, тугие лепешки пекли.
Небо над головою искрилось глазасто,
И, словно синие воды, ночи привольно текли.

Мы говорили порою о странных свечениях неба.
Необычайной живучести вросших в граниты семян.
О тепловатой шершавости дымом пропахшего хлеба
И целесообразности обыкновенных стремян.

Мне б любопытства и страсти на два столетья хватило,
Ведь только тело безжалостно старят года.
Общие мысли — они, как родные светила.
Светят в дорогах путникам, разным всегда.