068

Сказали: «Убит у Карпатских отрогов
И там похоронен в дубовом леске…»
Мне вспомнилось: быстро бежит по дороге
Веснушчатый мальчик с рогаткой в руке.

А мало ли дней августовских, погожих
Мы с ним проводили, играя в песке,
И я подчинялась вождю краснокожих,
Когда приходила купаться к реке.

Мы красили красным гусиные перья,
Чтоб сшить головную повязку вождю.
Он с шумом, наотмашь, распахивал двери,
Бросаясь навстречу слепому дождю.

Он знал подземелье, где ночь и прохлада,
Места, где податливо гнется лоза,
Дупло у забора огромного сада,
Где можно припрятать четыре туза.

Мы часто сидели на корточках тихо,
Казалось, что лень говорить от жары,
Мы ждали, чтоб он по-мальчишечьи лихо
Нам выкрикнул первое слово игры.

А нынче — шаги по бульвару скрипели…
Кому же сказать: не хочу, не могу
Представить, как он в длиннополой шинели
Лежал, леденея на грязном снегу.

070

Когда бывает, — не о чем мечтать,
Обыкновенный ветер во дворе,
А солнце, как в морозном декабре,
Восходит, никого не согревая,
И видно сквозь квадратное стекло:
На дереве, забыв, что рассвело,
Сидит отяжелевшая ворона,
Запрятав свои думы под крыло,  —
Тогда мне очень хочется уйти
В незнаемые, будущие годы.

Порозовев от ветреной погоды,
Ослабить на подъеме повода,
И там, где разбивается вода,
Над брызгами зелеными нагнуться,
Со встречным молчаливо разминуться
И где-нибудь в горах, на полпути,
Невиданное озеро найти,
Слова необычайные услышать…
Тропинка пусть карабкается выше
И в сумерках теряется порой,
А где-то, за шершавою горой,
Далекий всадник песню начинает.
И вот луна поднимется слегка,
И вот, привыкнув к песне седока,
Конь иногда потряхивает гривой,
И шорохи стремительны и шатки,
И только лишь мгновение живут.
А если ступишь в темную траву,
Шарахнутся спросонья куропатки.
И даже ветру ночью не до сна,
И он шуршит травою не случайно.

А песня всадника необычайна —
Зовет меня, тягуча и грустна.

072

Слышишь ночь? Навалившись на мир,
Тихо-тихо ползет темнота.
Лунный масляный плавится сыр,
Запинаясь, лепечет вода.

Из невидимой почты весны
Открывается первый конверт,
И вплетается в легкие сны
Лягушачий весенний концерт.

Все равно в нем живет красота
Первых травок и трепета луж,
Неподвижной воды чистота,
Тихих омутов черная тушь.

073

Кукушечья мудрость — живи да живи,
Не надо ей дупел высоких,
Положит она свою тяжесть любви
В гнездо зазевавшейся сойки,
А птицы не спросят в шуршании сада:
«Чего тебе мало? Чего тебе надо?»

Мой предок отсчитывал годы по льдам
И прятался в норы от бури,
Искал по большим пятипалым следам
Красавицу в тигровой шкуре,
А реки вставали досадной преградой
И злобно рычали: «Чего тебе надо?»

Я думала раз, проходя через рожь:
Ходить по земле не так просто.
В большие минуты, когда устаешь,
Становятся длинными версты.
И, сидя потом на бревне до заката,
Себе говорила: «Чего тебе надо?»

Досадно, что мне даже ласка не впрок,
Противна весенняя слякоть,
И я не однажды, сжимаясь в комок,
Просила любви, чтоб заплакать.
А мне говорили: «Чему ты не рада?
Чего тебе мало? Чего тебе надо?»

Сегодня мне кажется легким пальто,
А ветер настойчиво дышит,
И все, что ты скажешь сегодня, — не то,
Что мне бы хотелось услышать.
А ты никогда не узнаешь по взгляду:
Чего же мне мало? Чего же мне надо?

075

В ночь остановилися часы,
Гулкая настала тишина.
Свет холодной лунной полосы
Полотенцем падает с окна.

Тишина… Как будто навсегда
Жизнь остановилась на земле.
Разве только движется вода,
Вспыхивая блестками во мгле.

Кто же ей поверит — тишине?
Кто же ее мертвой назовет?
Мир и ночью — словно на войне.
Движется. Работает. Жует.

Мир — не очень ласковый творец.
Хочешь жить? Родился? Так борись!
Сколько юных маленьких сердец
Только что явилось в эту жизнь.

Сколько уходящих навсегда
В этот миг отчаянно стучит…
Тихт-тихо движется вода,
И земля дремотная молчит.

077

Пусть это будет весна и движенье,
И проползет между травами уж,
Пусть только дрогнет твое отраженье
В глади светло отстоявшихся луж.

Пусть будут горы седыми, как луни,
С полой водою всегда во вражде.
Пусть закрываются тучами луны
В шаткую ночь долгожданных дождей.

Пусть участится отрывистый ветер
И раскачается ветка айвы.
Ты не больна, то шевелится вечер,
Просто не можешь поднять головы.

Хочешь, мы скоро пойдем пробираться
В рощах, где вечное сборище стай?
Будешь бежать, уставать, задыхаться,
Будешь смеяться,— ты только мечтай!

078

Мне тоже сказали, что где-то
Есть домик забытый в степи,
Там черные сны до рассвета,
Там зелень, куда ни ступи.

Там черный петух-забияка
Горланит с утра на всю степь,
А ночью большая собака
Шевелит тяжелую цепь.

Всегда в этом доме просторно,
Торопятся дни, как во сне,
Высокая женщина в черном
Всю жизнь говорит обо мне.

И от петушиного зова
До куклы в смешном колпачке
Там все повторяется снова,
Как в сказке о белом бычке.

Я часто, признаюсь, мечтала
Такого найти мудреца,
Чтоб жизнь повторялась сначала —
И жить на земле без конца.

080

Передо мной кудрявит волны море,
А за спиною горбятся пески.
Полутона в безжизненном укоре
Полуцветным звучаниям близки.

Соленый ветер, ветреный от века,
Запутав в море отраженья звезд,
Шагает в рост за тенью человека,
Предельно свеж и беспредельно прост.

081

Говорят, без мечты нельзя.
Тучи к речке летят скользя,
Ветры стали с востока дуть,
Мне в курганы заказан путь!
Я сама не пойду туда,
Через море снегов и льда.
Там закат янтаря желтей,
Запах гари — и нет людей.

Годы теплых степных полей,
Дни курлыканья журавлей
Приучают ходить, молчать,
Рост кустарников замечать
И, склонившись, попить на миг,
Долго-долго смотреть в родник,
Словно в нем не песок шуршит,
Словно в нем что-нибудь лежит,
Словно в нем на воде не я,
А широкая тень твоя.

Что ты хочешь? Весны? Травы?
Речку матовой синевы?
Может, хочешь чрез водный холст
Перекинуть летящий мост?
Ну, какой тебе нужен предлог,
Чтоб скитаться в пыли дорог?
Добрый путь — до весны, до трав.
Все равно кто-нибудь да прав.
Вот и тучи идут скользя.
Мне самой без мечты нельзя!

081

Каждый зверь приходит к водопою.
А однажды видеть мне пришлось,
Как лесной сторукою тропою
Проходил величественный лось.

Он любил, наверно, расстоянья, —
Все дороги для него малы.
Он стоял, как будто изваянье
Из гранитной матовой скалы.

В самой чаще травы пахнут шерстью.
Лось, не видя, знал, кто здесь ходил,
Знал, что снова встретится со смертью,
И траву под снегом находил.

Нам с тобой теперь не догадаться:
Как же так, при силе при такой —
Лишь уменье гордо защищаться
Да в побеге справиться с рекой?!

Лось идет… Куда его носило?
Ночь теперь тревожна и долга
Может, он в воде увидит силу
И свои железные рога?