018
Порою, уподобившись растенью,
Пьешь соки жизни, теплоту лучей,
И кажется, по щучьему веленью
Нас окружают сотни мелочей.
Дуб вырос сам, река сама собою
К ногам припала, и незыблем дом —
Хоть все увековечено борьбою,
Великим человеческим трудом.
Чтоб стать весомым, полным силы телом,
Плоду необходимо созревать, —
Необходимо, чтоб душа умела
Любовно брать и щедро отдавать.
019
День догорел. Оранжевые травы
На горизонте полымем легли.
Не требуя ни вечности, ни славы,
Уходят в сумрак существа земли.
Ночные птицы разминают крылья,
Вытягивают мордочки ежи.
В тупом изнеможении бессилья
Потягивают лапками стрижи.
Природа спит, а я смотрю часами
Туда, где зажигаются миры.
Все впитываю жадными глазами
И отдыхаю от дневной жары.
Бессмертны человеческие чувства!
Мне нечего и незачем скрывать.
Оно прекрасно — мудрое искусство
Утраты и печали забывать!
020
Я сумерки спрячу в конверт голубой
И в ящик почтовый украдкою брошу, —
Пускай они к морю летят за тобой
Напоминаньем о чем-то хорошем.
Откроешь конверт — и зашепчут вдали
О юности старые сестры-чинары,
Запахнет травою от сонной земли,
И двинутся к счастью влюбленные пары.
На вышке далекой цветной огонек —
Как будто бы зов к голубому экрану.
Тихонечко стукнет в стекло мотылек,
И старец какой-то нагнется к Корану.
А синие тени поднимутся в рост.
Девчонка за окнами вдруг захохочет.
Довольно на свете ликующих звезд,
Чтоб сделать счастливыми южные ночи.
021
ЧАРАС
Все равно к тебе приду
С полной сумкою чараса.
Вазу синюю найду —
Тяжеленной станет ваза!
Синий, синий наш чарас
Пудрой голубой припудрен,
Но хорош и без прикрас
И как будто целомудрен.
В детстве хочется сорвать
Необычное у часа.
Я ходила воровать
Гроздья синие чараса.
Виноград брала в подол,
По реке во тьме бродила…
Не смотрела я на стол,
Когда в комнату входила.
Там всегда стояла ваза,
Ваза, полная чараса.
022
ИЮЛЬ
Жара! Я славлю жизнь ночную,
Спасительной наполненную мглой,
Мелькание прозрачных крыльев
У лампочки, на письменном столе,
И звон воды, и голоса цикад,
Ночных моторов отдаленный рокот,
И бреющий полет жуков.
Мне кажется, вздыхают с облегченьем
Цветы и листья, надувают щеки
Для трелей жабы, вглядываясь в тьму.
Не спит мой город. Он мгновенья ловит,
Он отдыхает от лучей палящих,
Он празднует прохладу и покой.
А ребятишкам снятся водоемы
(Что лягушатниками взрослые зовут),
Каскады брызг, и мокрые тела
С пупырышками краткого озноба,
И водоросли выцветших вихров.
Июль! Я славлю жизнь ночную,
Спасительной исполненную мглой.
023
МИШАЛДА
Веришь, не веришь, пустые труды, —
Нет на базарах теперь мишалды.
Пост мусульманский — ведь время не то! —
Не соблюдает сегодня никто.
Помню, треножник стоял на земле,
Сладкая пена в огромном котле.
Толстый чайханщик монетку берет —
И мишалда отправляется в рот.
Помню, по уличке узкой иду,
В мисочке красной несу мишалду.
Если из встречных никто не знаком,
Белую пену лизну языком,
Горлинку с пыльной дороги спугну
И озорному мальчишке мигну.
В городе вдосталь теперь широты,
Жаль только, сладостной нет мишалды!
024
Не увижу я больше Сурх-Оби,
Тополек у реки не пригну
И раскатистым выхлопом дроби
Куропаток уже не спугну.
Не промокнуть мне в ливне до нитки
И упрямую прядь не смахнуть,
Чтоб биноклем жилые кибитки
Прямо к самым глазам притянуть.
Не сидеть у костров экспедиций,
Дымный чай из кумганов не пить
И завидным спокойствием птицы
Долголетья себе не купить.
Не во всякой любви безрассудство, —
Человеческий разум упрям.
Не умрет благородное чувство
К переполненным солнцем краям.
025
В ДОЛИНЕ УГАМА
Еду по дну моря. Буйно цветет айва,
Пышно кудрявится клевер, кланяется трава.
Пчелы взлетают с веток, низко летят шмели.
Полнится встречный ветер запахами земли.
Здесь, меж стволов ореха, стайкой пройдут мальки.
Станут бесцветной тиной яркие васильки.
В круглый очаг кибитки рак заползет вздремнуть.
Скользкое тело щуки вздыбит у двери муть.
Море, грядущее море! Будешь ли теплым ты?
Ведь на вершинах белых медленно тают льды.
Шумный Чаткал неистов, и зелена Кок-су,
Солнце пронзает брызги спицами на весу.
Сколько еще нам надо дерзости и любви,
Чтобы стихийной силе замыслы дать свои.
Чтоб даже буйный ветер стал наконец не чужд
Доброй, затейливой мысли и человеческих нужд.
027
Острыми остьями злаков
Поле топорщится густо.
Мрачное небо, однако,
Будит тревожные чувства.
Солнце склоняется низко.
Все на земле объяснимо, —
Счастье свершения близко,
Но не всегда исполнимо.
Только не надо сдаваться:
Жизнь не подводят чертою,
Что-то должно оставаться
Греющей душу мечтою.
028
Суровый пращур в свой последний день
Имел лачугу и худой плетень.
Но завещал мне, закрывая веки,
Оранжевое солнышко навеки,
Шатры Памира, водные атласы
И горное кипение Таласа,
И желудей, и листьев вороха,
И матового инея меха.
Он дал в наследство и ковыль мне русый,
Черешен полированные бусы
И алое, как оболочка перца,
Любовью переполненное сердце.
Я благодарна пращуру и рада,
Что целый век со мной моя награда.