039

Мама! Этот вечер слишком долгий,
Щуришься ты, словно от огня.
Кажется мне, сквозь ушко иголки
Видишь ты и землю и меня.

И теперь с шитья не сводишь взгляда.
Больше не прошу тебя я: «Спой!» —
Может быть, и правда виновата
Я одна всю жизнь перед тобой…

Мне Талас запомнился гремящим,
Старый дом запомнился теплом.
На окошке был широкий ящик
С бабочкою красной под стеклом.

Только всё куда-то улетело —
Всё, что я любила и хотела.

За окном рвал ветер тени в клочья,
Кот Тарас мурлыкал басом, важно.
Ты ходила очень тихо ночью —
Подойдешь, погладишь, и не страшно.

Я не знаю, так ли это было,
Может быть, я что-то позабыла,
Может, в доме не было покоя
И напрасно часто я смеялась.
Может, показалось мне такое
И навеки в памяти осталось.

Женщина с колючими глазами
Засмеялась, повела плечами,
Зубы, как у мыши, показала,
А девчонка Нюрка мне сказала:
«Мы сестрички! Хочешь побежать!»
Я вцепилась в Нюркины косички…
Так вцепилась — пальцы не разжать.

Я не знаю, так ли это было.
Может быть, я что-то позабыла.
Может, надо было оглядеться,
И не там заканчивалось детство.

Поезд плелся долго по Турксибу,
Залетала саранча в окошко.
Чистила я бронзовую рыбу.
На столе позвякивала ложка.
Темной ночью, когда сёла мимо,
Как созвездья, пролетев, редели,
На стоянках только сгустки дыма
В полутьме шарахались от двери.
Пахло мандариновой кожуркой.
Ты дремала. Плакала я тихо.
Что теперь в моей кроватке Нюрка
Слушает стихи про аистиху.
Что при мне та женщина рукою
До плеча отцовского касалась,
И не показалось мне такое,
А навеки в памяти осталось.

…В новом доме дверь всегда скрипела;
За окном петух кричал от скуки.
Если оставалась ты без дела,
То тебе тогда мешали руки.

Тополя за домом стали выше.
Каждый год весной они линяют.
Не танцую больше я на крыше,
Без конца стаканов не роняю.

Позабыты старые игрушки, —
Может быть, я в них и не играла!
Радоваться громко безделушкам
Мне всегда судьба твоя мешала.