036

ТЮЛЬПАН

Весна пронеслась по скрипящим дорогам,
С холма сорвала белоснежный тюрбан.
И вот, осмелев под лучами немного,
На тоненькой ножке поднялся тюльпан.

Он ярко горел на скалистом уступе,
Раскрытый умелым ударом луча.
Он был, словно древний божок, недоступен.
Вселенной о радости жизни шепча.

Жила еще в ветре студеная бодрость,
Вершины дымились, простор голубя,
Но рдела в тюльпане безмерная гордость,
Как будто горел на груди у тебя.

037

Вдалеке, словно груди планеты,
Белизну излучают хребты.
Родники там блестят, как монеты,
Голубыми алмазами — льды.

Изумишься сверканию капли,
Чистоте полуночной росы,
Уморительной важности цапли,
Желтизне недотроги-осы.

Красота — это сущность планеты,
Малой искры во млечной пыли.
В каждом листике спят самоцветы,
В каждом чувстве — богатство земли.

038

Жужжат голубоватые точила,
Как молнии, сверкают лезвия,
А жизнь меня безжалостно учила
Жестокостям земного бытия.

Я всматривалась напряженно в лица,
Я трогала зазубренный кинжал,
Я видела однажды, как убийца
По склону каменистому бежал.

Хребет дымился гордо и сурово,
Тюльпаны пламенели на горах.
Весна не скрыла человека злого,
Хоть подгонял его животный страх.

Мне страшно невиновного обидеть.
Но в жизни есть мгновения, когда
Необходимо остро ненавидеть,
Чтобы потом не испытать стыда.

039

Вода в Анхоре, как перо павлина,
Таит в себе зеленоватый блеск.
По берегам каймою желтой — глина.
Ни на минуту не смолкает плеск.

Уже свежо, но тянет почему-то
В студеные объятия воды,
Чтобы навек запомнилась минута
И волны извивались, как жгуты.

Всё надо знать: и горечь, и досаду,
Торжественно печальную тщету,
Пройтись по засыпающему саду,
Чтоб грустную запомнить немоту.

Все подлинные чувства сокровенны,
И нет благословеннее даров.
Ведь даже в зябкой сущности измены
Заложено познание миров.

040

Ты сохрани навек мое тепло, —
Оно тебе в дороге пригодится.
Тьма тронет мягкой лапою стекло
И где-то новый месяц народится.

Он будет, словно шелковая нить,
Печально невесом и эфемерен,
Он будет тайны времени хранить
Минувшему и будущему верен.

Есть на планете солнце и огонь,
Тепло течет по бесконечным трубам,
Разгоряченный вздрагивает конь
И бьет по нервам сладострастный бубен.

Не оскудеешь в солнечном тепле, —
Тепло души значительно дороже.
Двадцатый век на голубой земле
По-своему трагичен и тревожен.

Понежиться в живом тепле души
Не каждому даровано от века.
Тупятся день за днем карандаши,
Описывая сущность человека.

Ты сохрани навек мое тепло —
В нем жизнь моя, любовь моя сокрыта.
И, может быть, увидишь сквозь стекло
Далекий огонек метеорита.

041

Ты, конечно, увидишь однажды,
Лишь немного еще поживи,
Как из грубого серого камня
Возникает богиня любви.

Как сливается небо с землею,
Как барашки по морю бегут
Как сжигают мосты за собою
И ленивый покой берегут.

Светотень искажает фигуры,
Утомляет голубизна.
Как неистово хочется бури,
Если быль безысходно грустна!

Пусть успех твои дни освещает,
Только истины старой держись:
Лишь бессмертие мысли венчает
Неприметную, трудную жизнь.

042

СЫНУ

Не жгут тебя прелести слова и звука.
Тобою давно овладела наука —
Значительность чисел, процессов режим,
Динамика точных и умных машин.
Хочу, чтоб ты знал вдохновение взлета,
Приметы ветров и пчелиного лета,
Чтоб чтил, словно предок молитву, хлеб-соль,
Презреньем не тронул душевную боль.
Хочу, чтоб ты жил интересами века,
До старости помнил азарт велотрека,
Чтоб сердцем живое видение грел,
Как в небо, сквозь петлю, Кибальчич смотрел.
Необратимо вселенной круженье.
Единое есть на планете движенье, —
Увековечить той правды зерно,
Что кровью и муками миру дано.
Призванье сердец миллионов и сотен —
Задумчивость песен, величье полотен. —
Они всемогущи и внове, и встарь…
Хочу, чтоб тебя не назвали «технарь».
Мы оба с тобой безотцовщиной сыты,
А ночи созвездьями тонко расшиты. —
Счастливо твои засыпают сыны
И видят красивые, добрые сны.
Во всем есть следы устремленья и риска,
Есть тайная горечь в судьбе тамариска.
В нетленности духа уверилась я, —
Да будут созвездья! Да будут друзья!

043

Я знаю о земле и о любви
Не слишком много, — мир неиссякаем
В мельчайших проявлениях своих.
Бывает грубой правота людская
И тягостным иной любовный стих.
Я шла по жизни, как по трудной тропке,
Которая ведет на перевал.
На новый год стреляли где-то пробки,
А кто-то безутешно горевал.
Военный хлеб коричневый и клеклый
Как драгоценность я домой несла,
Под праздники упрямо мыла стекла.
Истошный вопль влюбленного осла
Врывался диссонансом в дорогое,
Но если б предложили мне другое —
Его наверняка бы не взяла.
Босую ногу погружая в пыль,
Я чувствую тепло земли живое…
Чуть светится сквозь мрак полночный гниль,
Слепой росток, пошедший от подвоя,
В грядущее нацелен, словно я —
Живое сердце, плод земли родимой.
Звучащее не песней лебединой,
А зрелой полнотою бытия.

044

Чистыми, прозрачными, сквозными
Днями золотого сентября,
Ситцами багряно расписными
Долы одеваются не зря.

Что-то есть тревожное в природе,
Праздничное что-то в небесах.
Что-то есть задорное в народе,
Взвесившем усилья на весах.

Празднично и чуточку печально
Теплые проходят вечера.
Небо высоко необычайно,
Много холоднее, чем вчера.

Ты, мое недремлющее небо!
Ты, моя суровая земля!
Радуешься жертвенности хлеба,
Только с кем-нибудь его деля.

045

Рвут розы. Ночью. На рассвете.
Ломают их жестоко, торопливо,
Оглядываясь на дома пугливо,
Давя ступнями малые ростки.
О юноша! Не прячь в карманы руки —
Следы шипов не скоро зарастут,
Царапины багровы и жестки,
Волшебны ночи азиатской звуки,
А розы так заманчиво цветут!
Тебе хотелось подарить кому-то
Букет отменный разноцветных роз.
Ты ночь не спал и радовался, будто
Свой труд любимой девушке принес.
Ты ложь принес. Не надо этой лжи,
Приди ко мне и что-нибудь скажи,
Я для тебя сама кусты обрежу
И оберну газетою шипы,
Ведь издавна бытует в розе свежей
Особый запах нежной чистоты.
Как много здесь, среди домов пустых,
Заросших чахлою травой квадратов!
Их все покрыть бы цветниками надо
И тополя поставить вдоль тропы —
Пусть глянцевые шепчутся листы
И розы смотрят в небеса подольше.
И, чувствуя их запах, — засыпать,
Чтоб никому не захотелось больше
На труд чужой ногами наступать.