026

Мне шар земной во сне приснился,
Чуть-чуть продолговатый шар.
Везувий нехотя курился,
Над гейзерами стлался пар.

Жемчужина родной вселенной,
Ты словно склад пороховой.
Нет на земле природы тленной —
Есть мир зеленый и живой.

Молю, чтоб этот шар волшебный
Еще века сохранным был,
Хоть слышится мне гул враждебный
Всех тех, кто ненависть копил.

Умру ли, бессловесной стану —
Порою безразлично мне.
Смертельно, может быть, устану,
Как уставали на войне.

Довольно в мире потрясений,
Довольно на земле улик!
Ведь этот мир, наш мир весенний
Прекрасен, добр и многолик.

027

Я сына родила не для войны!
Не для войны букварь ему давала,
Тревожилась, гордилась, тосковала,
Пожизненно влюбленная, как мать,
Готовая и штопать, и мечтать,
И ждать скупых, нерасторопных писем
С какой-нибудь окраины страны.
Я сына родила не для войны!
Его вчерашний звонкий голосок,
Л нынче жизнерадостный басок
Мне веру в жизнь и счастье утверждает,
А где-то в мире солнечном блуждает
Угроза смерти, голода и тьмы —
Работают холодные умы…
Я сына родила не для войны!

028

Наверно, затем остывала земля,
Чтоб горы поднялись высоко,
Чтоб дуб шевелился и тропка, пыля,
Юркнула в гущу осоки,
Чтоб в поле костры до рассвета чадили
И люди любовь на земле находили.

Затем, чтобы травы пропахли росой
И волк тишину бы нарушил,
Чтоб фыркнул от страха бессонный косой,
Востря свои теплые уши.
Чтоб стали деревья, как черные цапли.
И стыли на листьях стеклянные капли.

Чтоб мальчик, бегущий по пашне верхом
На тощем хребте хворостины,
Наткнулся на каску с паучьим клеймом,
Тяжелую, полную глины,
И, сев на коленки — потрогать рукою,
Раздумывал долго: что это такое!

029

Горит, горит моя душа.
Хожу по лезвию ножа.
Все вспоминается о том —
Как рыбы воздух ловят ртом,
Как лось затравленный бежит,
Как на листве роса дрожит.
Как много раз слыхала я
Пречистый голос соловья
И сиротливых ласточат,
И за решеткою волчат.
В душе наслаивалась грусть,
Необоснованная пусть.
Но солнце всходит с торжеством
Великолепным божеством —
Ночной цветок позолотит,
Проступки малые простит,
И снова посветлеет явь, —
Бросаешься с разбега вплавь,
Руками разведешь беду,
С корнями вырвешь лебеду.
И мир людей, и мир зверей
Тебе покажется добрей.

030

Никогда не жил на этом свете
Тот, кто никогда не посадил
Вишню или тополь на планете,
Мимо бед бездушно проходил.

Можно ль жить, весны не понимая,
Звездных фиолетовых ночей!
Кто не знает, что в начале мая —
Акварель на кончиках лучей.

Каждое цветение — подарок,
Ягоды — как угольки в руках.
Яблоко засветит, как фонарик,
С алыми мазками на боках.

Посади и ты, мой друг, черешню,
Елочку, чинару посади,
Как святыню вознеси скворешню,
Мимо бед чужих не проходи!

031

Извечно жаждут люди новых песен.
Особых истин, музыки иной…
А сырость вечно порождает плесень,
И сушит степи непомерный зной.

И журавли, летящие высоко,
На эллипс не меняют косяки, —
Через столетья встрепенется сокол,
Взлетая с человеческой руки.

Пускай мотивы самоутвержденья
Живут в произведении любом.
Душевные бессмертны настроенья,
Бессмертно упоение трудом.

И запах трав, и аромат дюшеса
Проникнут сквозь далекие века.
Дыхание задумчивого леса
На ветке убаюкает щурка.

Земля не увеличит обороты, —
Галактики в движениях точны.
Звучанья душ и музыка природы,
Как и сама вселенная, вечны.

032

Живу огнем, живу надеждой,
Летящей горлинкой живу.
Что есть теперь, что было прежде
Ушло под вешнюю траву.

Не так-то часто день вчерашний
Кому-то дать бессмертье мог.
Алели стрельчатые башни
Над эстакадами дорог —

Одна домой, вторая к смерти,
А третья просто в никуда…
И хочется кричать: «Не верьте, —
В колодце чистая вода!»

Сверкают сонно океаны,
Дробится каждый водопад,
И на параде шаг чеканный
Каких-то требует затрат,

Каких-то сказочных усилий,
Каких-то жертв, каких-то бед,
Но неспроста у белых лилий
Такой неизгладимый свет…

033

У моей судьбины, у моей судьбы,
Словно у верблюдицы, на спине горбы.
Бредят влагой степи… Где вы, облака?!
Горечь настоялась в листьях янтака.
У моей верблюдицы гладкие горбы,
В них запас для жизни, сила для борьбы.
Изойдешься болью, захлебнешься злом,
Изведешься думой над морским узлом,
И горбы поникнут, и стихи уйдут,
Но извечной синью небосвод надут.
Города-галактики, млечные пути,
От себя в пустыни, в дебри не уйти.
Слезы, поцелуи, черная тоска
Чистою сединкой вспыхнут у виска.
Хочешь иль не хочешь — двинешься опять
По своей же боли бережно ступать.
Палочкой волшебной тронет красота,
Позовет звездою дивной высота.
О моя верблюдица, о моя печаль!
Для хорошей цели ничего не жаль.

034

Опять кружит меня земля,
Опять кружат меня дороги,
Кибитки, клейма, вензеля
И горизонт зовет широкий.
Пойду, а может, полечу,
Чтоб все познать, заметить, взвесить,
Найти в овраге алычу,
Воздушный змей в степи повесить.
Опять смотреть во все глаза,
Впивать душой красу земную.
Ведь даже эти небеса
Я к юности своей ревную.
И все мне кажется, не так
Любила я, не так смотрела,
Луны начищенный пятак
Своим дыханьем не согрела,
Не приголубила ветлу,
Ногою подорожник смяла,
Янтарь сменила на смолу,
Цветущих лип не обнимала.
Чимгана голубой дымок
Мне доброй не служил приметой —
Мне просто было невдомек,
Что потерять могу все это.

035

Пусть говорят, что не умею жить,
Сквозь пальцы деньги, как песок, струятся….
Дрофа потомством учит дорожить
И прикрывает теплым телом яйца.

А длиннокрылый маленький кулик
Свое болото непрестанно хвалит.
Нет во вселенной никаких улик,
А пчелка, не раздумывая, жалит.

Мне хочется пожить среди внучат
И поднятых над миром голубятен…
Все говорят: «Нельзя жалеть волчат!
И на луне довольно темных пятен!»

Довольно во вселенной нашей льда,
Довольно слез, довольно унижений.
Придет пора — ребенку навсегда
Запомнится таблица умножений.

Он будет добр, и счастлив, и велик
Своей любовью ко всему живому.
Хоть древний Янус не один двулик,
Но тянет всех к родительскому дому.

Придет весна — забуду холода,
И заалеют трепетные флаги.
Еще горит в ночи моя звезда,
И светится волшебно лист бумаги.