Архив рубрики: Тамариск

ТА162

162

Я изменяла матери своей,
Отца любила во сто крат сильнее
За то, что ласков, и силен, и весел
Бывал со мною в детские года.
А в юности, когда пришла любовь,
Ее святую верность променяла
На властный взгляд и беспокойный ум.
Сказал бы мне любимый: «Прыгай!»
В огонь, в глухую прорубь, в океан —
Я прыгнула бы жалкою овцою,
Но маму позвала бы на лету.
И все-таки я к маме возвращалась
Сто тысяч раз за жизнь свою.
Я думала о ней и поклонялась
Ее уменью повторять былое,
Прощать нам всем и думать лишь о нас.
Потом пришел мой сын.
Он был моим всецело,
Но игры и товарищи пришли,
Мальчишеская удаль, и любовь
Пречистым взглядом промелькнула.
Потом его тянули от меня
Другие города и горизонты,
И девушки. А мне казалось,
Что он ко мне сто тысяч раз вернется,
Сто тысяч раз попросит полотенце,
Сто тысяч раз расскажет о себе.

Кто не изведал белизны больниц,
Их запахи и вздохи не запомнил!
Родятся там и умирают там.
Там, что ни день, сто тысяч поединков.
Вот бредит мама. Бодрствую над ней,
Борюсь с ее желанием бежать,
Сорвав бинты горячими руками.
Я знаю, что она
Ко мне бежит в своем полусознанье.
И плачу от любви, и жалости, и страха,
И думаю о жизни и о смерти,
И к сыну, сквозь пространства, ухожу.
Да! Ухожу, как раньше уходила
Сто тысяч раз за счастьем и бедой.
Но сыновья всегда уходят дальше,
Как будто в космос, сыновья уходят
К своим делам, желаниям и женам
Единожды и, может, навсегда.

А мама смотрит на меня печально,
А я смотрю сквозь темноту на сына,
А он стоит спиной ко мне, далекий,
И смотрит в нескончаемую жизнь.

ТА164

164

Нынче мне уезжать из Москвы.
Нынче ветер упрямый такой.
Тянет тонкий платок с головы
Словно кто-то шутливой рукой.

Как столица ни хороша,
Все величье открыв предо мной, —
Своенравная птица-душа
Все же тянется в город родной.

Скорый поезд ворвется во тьму,
И колеса начнут разговор.
Только-только в окно я взгляну —
Перехватит дыханье простор.

Бьют ветра. Только им покажись!
Степь плывет, перекаты тая.
Огоньки, огоньки — это жизнь!
Это молодость мчится моя!

Мимо медленной Волги-реки,
Мимо сотни сверкающих лент,
Промелькнут за окном кишлаки,
И расступится город Ташкент.

Вот и кончен стремительный путь.
Старый дуб надо мной зашуршал.
Стоит раз лишь на город взглянуть
И заметишь, как он возмужал.

По оттенкам в потоке людей,
По накалу душевных щедрот,
По размаху прямых площадей
Понимаешь, как вырос народ.

Город каменный! Сердцем лови
Перестуки глубоких ночей!
У меня этот город в крови —
И не вытравишь это ничем.

ТА166

166

Не стану я камнем лежачим, —
Ведь жизнь — расставанья и встречи.
Рюкзак перекинув за плечи,
Послушаю ветры в Рыбачьем.

Пропахну белесой полынью,
Сроднившись с простором воочью,
Засну, опьяненная синью,
Глубокой, загадочной ночью.

И пусть, отвергая запреты,
Мне свежесть вливается в жилы,
Суровая мудрость планеты,
Ее материнские силы.

Чтоб вечность потрогать рукою,
Глотнуть темноты бессловесной,
Чтоб не было в жизни покоя
От собственной силы и песни.

ТА167

167

Мне казалось порой — под дробинами града
Никнет долу душа, словно стебель нагой.
Никакой правоты для свершений не надо,
И звезды не откроется вновь никакой.

Что не истину чтут — правомочную силу,
Поклоняются каменной воле твердынь.
Кто бродил босиком по прибрежному илу
Да потрогал овалы желтеющих дынь,

Целовал родники, растворялся в тумане,
Человечность сквозь все испытанья неся, —
Не исчезнет бесследно в людском океане —
И на этом вселенная держится вся.

ТА168

168

Что я знаю?! Блеск воды до рези,
К свету устремленные ростки.
Выжигает время на железе
Знаки вожделенья и тоски.

««Будь счастливой, — говорили люди. —
Просто будь счастливой, что жива».
Как расстаться мне с мечтой о чуде?
Как забыть красивые слова?!

Юность с бесконечностью на равных,
Но права меняются потом.
Долгий путь в исканиях и травмах
Кажется сизифовым трудом.

Почему же небо все бездонней,
Землю все милей я признаю.
Не смахнуть бы, невзначай, с ладони
Плоскую песчиночку мою.

ТА169

169

В ПУТИ

Огни Казалинска и свежесть Арала!
За что только время меня покарало
Оседлостью сонной, степенностью дней,
Покоем заученных с детства огней!..
Все молодо в мире, хоть сам он не молод,
Хоть древен его титанический голод
К прекрасным творениям, чувствам, словам,
Великим событиям и гордым правам.
Я тоже жадна, первобытно жадна, —
Любая мелодия сердцу годна,
Любое свечение, любые зарницы
И ярким умом освещенные лица.
Я слушаю жадно и жадно смотрю,
О возрасте вспомнив, по-женски хитрю,
И жадно, с врожденной пытливостью зренья
Хватаю цвета, переливы, горенья,
Реченок безвестных приниженный плеск
И газовых труб металлический блеск.
А версты азартны, как юркие осы:
Летят, истерично жужжа, под колеса.
И солнце, что с вечною страстью горит,
Нисколько за жадность меня не корит.

ТА170

170

Если б не руки твои —
Не прилетели бы птицы.
Как им на голой земле
В зябкие дни прокормиться?
Если б не руки твои…

ТА171

171

В азийских далях много желтизны,
Оранжевых оттенков и свечений,
Довольно беспощадной крутизны
И самых непонятных исключений.

Лежишь в песке оранжевым ужом,
А солнышко слепящее ярится.
Река гигантским полоснет ножом
И, непонятно почему, смирится.

И лижет ноги, словно старый пес,
Упорствующий и в любви, и в злобе, —
Как будто сквозь столетия пронес
Почтенье к человеческой особе.

И так во всем. Родимая земля
Страшна во гневе и добра безмерно.
Свирепый ветер, кровли оголя,
В твои колени тычется, как серна.

ТА172

172

Ночь ступает, как старая кошка, тиха,
Иронически смотрит на листик стиха.
И шуршат, будто волны морские вдали,
Кружевные одежды деревьев земли.

Человеческий разум — как чистый родник, —
В нем истоки видений, звучаний и книг.
Гордость дивных былин, постоянства краса
И бессмертная страсть создавать чудеса.

Тонкий месяц — кошачий недреманный глаз.
Он стоит надо мной, шевельнуться ленясь.
Он пронзает насквозь и следит за пером,
Словно тайну отдать не желает добром.

ТА173

173

Рвут розы. Ночью. На рассвете.
Ломают их жестоко, торопливо,
Оглядываясь на дома пугливо,
Давя ступнями малые ростки.
О юноша! Не прячь в карманы руки —
Следы шипов не скоро зарастут,
Царапины багровы и жестки,
Волшебны ночи азиатской звуки,
А розы так заманчиво цветут!
Тебе хотелось подарить кому-то
Букет отменный разноцветных роз.
Ты ночь не спал и радовался, будто
Свой труд любимой девушке принес.
Ты ложь принес. Не надо этой лжи,
Приди ко мне и что-нибудь скажи,
Я для тебя сама кусты обрежу
И оберну газетою шипы,
Ведь издавна бытует в розе свежей
Особый запах нежной чистоты.
Как много здесь, среди домов пустых,
Заросших чахлою травой квадратов!
Их все покрыть бы цветниками надо
И тополя поставить вдоль тропы —
Пусть глянцевые шепчутся листы,
И розы смотрят в небеса подольше,
И, чувствуя их запах, —засыпать,
Чтоб никому не захотелось больше
На труд чужой ногами наступать.