084
Сквозь январскую снежность,
Словно через стекло,
Мне мерещились нежность
И живое тепло.
О, безбрежное небо!
О, родная земля!
Как хотелось и мне бы
Своего журавля!
Я сказала ему бы:
«Спи, журавушка, спи!
Словно жаркие губы,
Шепчут травы в степи.
Если хочешь, останься,
Если хочешь, лети.
Только бабочки в танце
Не имеют пути».
Буду прошлое мерить.
О грядущем гадать.
О, как хочется верить!
О, как хочется ждать!
085
Все же слезы нужны, тепловатые светлые слезы,
Чтобы душу омыть и оплакать минувшую быль.
Ведь порою от радости плачут березы
И роняет слезинки обиженный ветром ковыль.
И полынь серебрится от капель прозрачных,
Родниками чистейшими благостно плачет земля.
Капли влаги дрожат на листочках невзрачных,
Под которыми прячется светло-зеленая тля.
Прохожу по дорогам. Гудят вековечные сосны,
Среди зелени вдруг загораются кленов костры,
Звезды смотрятся вниз, так чисты и серьезны,
Словно видят финал интересной и мудрой игры.
Жизнь моя не игра. В ней все трудно и горько,
Но проходят дожди и опять серебрится лазурь,
Словно малый ребенок, улыбается ранняя зорька,
И на древних строеньях голубая сияет глазурь.
Хороши вечера. В них какая-то дивная святость.
Городские огни словно древних созвездий рои.
А во мне и печаль и какая-то тайная радость,
Где же вы, благодатные слезы мои?!
086
О небо, небо! В свой последний час
Хочу тобой налюбоваться вдоволь.
В рассвете солнечном лучась,
Стремится к небу серебристый тополь.
Слюда сверкает, дремлют валуны,
Вздыхая в упоенье как живые.
В летящие светила влюблены,
Поют о чем-то травы полевые.
И ласточкам, и цаплям, и стрижам
Сны голубые поздней ночью снятся.
Волнует небо многих горожан
И заставляет малышей смеяться.
Смех радости — хороший нежный смех
Как колокольцы средь немых строений.
Весенних трав холодноватый мех —
Зачаток всех счастливых настроений.
Я это небо как святыню чту.
Мне сладок запах солнечного хлеба.
А каждую хорошую мечту
Безмолвно дарит человеку небо.
088
Мне хорошо на ветерке осеннем,
Когда нежны чуть теплые лучи.
Сегодня день зовется воскресеньем,
Торжественно стоят карагачи.
Пойду теперь по выгоревшим травам
Свои воспоминанья собирать.
Любовь моя мне стала как отрава,
Не стоило из-за нее сгорать.
Ветра всегда скитаются бездомно,
Примериваясь к нраву своему.
И почему я до сих пор все помню,
И почему страдаю, не пойму.
Несчастные залечивают струпья,
Упрям и безупречен монолит.
Наверно, это просто самолюбье
Уж три десятилетия болит.
089
Снова мне снится столица.
В памяти я берегу
Загнутые ресницы,
Синюю тень на снегу.
Знаю, не встретимся снова.
Знаю, не скажешь опять
То беззаветное слово,
Чтобы всю жизнь повторять.
Было ли это когда-то?!
Может, почудилось мне:
Теплые руки солдата,
Птица на белой сосне.
Время шагает неслышно.
Тени ползут по земле.
К новому времени лишний
Ляжет мазок на челе.
Но возвращаются птицы.
Разве забыть я смогу
Загнутые ресницы,
Синюю тень на снегу…
091
Уже ноябрь, а солнышко ярится.
Сидит на травке вялая оса.
И ничего не может повториться,
И возвратиться в прошлое нельзя.
Что я нашла бы в день апрельский, снова
В девические возвратись года?
Не принимая говора людского,
В Алмаатинке плещется вода.
Нашла бы я девчонку-несмеяну,
Сказала б ей хорошие слова.
Но говорить, что ждет ее, не стану,
Ведь жизнь всегда по-своему права.
Остерегать не буду от ошибок,
Не стану по-старушечьи жалеть,—
Чем больше видишь ласковых улыбок,
Тем легче от обиды заболеть.
092
Кто они, нерожденные? Тысячи…Миллиарды
Мудрых, смелых, настойчивых, робких и злых.
Не смеялись они, не садились за парты,
Не смотрели, обиженно хмурясь, в углы…
Сын один у меня… Далеко… Не услышит…
Весь во власти столицы и юной семьи.
Барабанят дожди днем и ночью по крыше…
Я тоскую о вас, нерожденные дети мои!
093
СТАНЦИЯ МИЛЮТИНСКАЯ
Станция Милютинская,
В ряд карагачи.
Зреют, словно яблоки,
На ветвях грачи.
Все минуты считаны,
Шум со всех сторон.
Женщина в малиновом
Вышла на перрон.
Чем-то кровным женщина
Привлекает взгляд.
Это ж я в Милютинской
Много лет назад!
Ни войны не пройдено,
Ни больших дорог.
За узорной скатертью
Розовый мирок.
Тихо. Тихо в комнате.
Тихо как нигде.
И о чем без умолку
Проводам гудеть?
И куда без отдыха,
С точностью планет,
Поезда зеленые
Возят непосед?
Но на всем минувшее
Оставляет след.
Той наивной женщины
Больше в мире нет.
095
Гремел рояль, торжественно и властно
Созвучиями будоража тьму.
В них было все: дыхание ветров,
Деревьев ропот, и раскаты грома,
И взмахи крыльев птиц.
Вода срывалась в бездну с высоты,
И жемчугом, рокочущим беспечно,
На щебень рассыпалась и траву,—
Бери его, нанизывай на нити
И складывай в изящные ларцы.
И даже запахи, печаль и нежность
Звучали из открытого окна.
Так может тонко пахнуть резеда,
Печалиться иссушенный ковыль
И нежно розоветь в лучах заката
Лишь только белоснежная сирень.
Передо мной был мир. Была природа.
Звучала вдохновенная душа.
096
В садах осенних дозревают сливы,
Вода в реке к полуночи черна.
Я не пойму, была ли я счастливой,
Иль меру горя выпила до дна.
Пусть листопад воспоминанья будит,
Пускай ледком подернется река.
Счастливых дне, быть может, и не будет,
А черный день придет наверняка.